— Заночуем на берегу, а утром начнем погоню. Если даже их не догоним, то хоть разведаем этот берег: нам надо узнать, далеко ли отсюда начинается Хайтана.

Перспектива ночевки в комарином аду не радовала. Погоня с сомнительными результатами радовала еще меньше. Похоже, плакали их сиды — у хайтов слишком приличная фора, а ходоки они отменные.

Но попытаться стоит.

Глава 13

В шалаше у заброшенного поселка беглецы прожили целых четыре дня — и это были лучшие дни за все время побега.

Вначале Андрей не планировал проторчать здесь столь долго, но обстоятельства решили иначе. Ливень, накрывший их в первый день, просто так не ушел: на следующее утро небо затянуло тучами, и до вечера не прекращался нудный обложной дождь. Шалаш под конец начал понемногу сдавать — на людей падали капли, просочившиеся через крышу. Но эти бытовые неудобства полностью окупались сытной кормежкой.

Густую рыбную уху ели по утрам, в обед, и по вечерам. Дождь не мешал рыбалке, единственное неудобство — речушка немного вздулась. Толпа загонщиков отходила от ловушки на полкилометра, и, спускаясь вниз, гнала перед собой все живое. Рыба при этом ломилась в проход такой толпой, что из воды спины и хвосты торчали. Андрея этот живой поток однажды едва с ног не сбил, заполнив при этом весь мешок.

На первых порах уху варили без изысков. Затем, чуток отъевшись, начали эстетствовать — надоело чешую выплевывать. В ход пошла только крупная рыба: выпотрошенная и почищенная. Блюдо приправляли мелко рубленой черемшой, щавелем, степным перцем, какими-то корешками и грибами — их научил собирать Лекс. В зарослях вокруг речушки этот абориген с помощью неказистой пращи охотился на пернатых, и небезуспешно: ежедневно в котел попадало по полдесятка и более птиц. В основном мелочь, вроде воробьев, но бывали и приличные экземпляры: голуби, перепелки и самый великолепный трофей — жирная дрофа, размером чуть ли не с гуся. В тот день настоящий пир устроили.

Остро не хватало соли. Вместо нее в уху пытались добавлять золу, но серьезного улучшения вкусовых качеств не добились.

Мелкую рыбешку не выбрасывали: нанизывали на ивовые прутики, вываливали в золе и подвешивали вокруг костра — пусть вялится в дыму. Неизвестно, что ждет их впереди — идти еще далеко, надо хоть немного еды припасти. Вокруг речушки в изобилии рос орешник, но, увы, не сезон — внутри белесых, мягких орешков лишь молочная жидкость. Жаль — они сытные, захватить с собой было бы неплохо. Но не ждать же конца лета ради этого.

Народ отдохнул, немного отъелся и отмылся, набрался сил. Натертые ноги подлечили подорожником. В трофейные заплечные мешки набили высушенного мха — будет, что в обувь подкладывать вместо носков.

Просыпаясь, Андрей каждый день терзал себя вопросом — что делать? Он прекрасно видел, что сытный отдых идет отряду на пользу: люди оживлялись на глазах, мужчины настолько расхрабрились, что дружно начали брать уроки боя с оружием у Лекса и Риты, а так же метали дротики в тростниковое чучело. Некоторые оживились до того, что начали приударять за женщинами: те, отмытые, уже не казались такими уж страшными, да и за неимением других… Несколько дней такого «курорта», и люди будут готовы горы свернуть, или, как минимум, преодолеть оставшийся путь без досадных задержек и лишних проблем.

Но сидеть слишком долго на этом месте слишком опасно. То, что они не нашли в округе свежих следов деятельности хайтов, еще не означает, что их здесь не бывает. Не стоит забывать и про огонь в ночи, замеченный Андреем где-то на противоположном склоне увала. Да и погоню сбрасывать со счетов нежелательно — их запросто уже могут искать. Ливень, конечно, был знатный, и вряд ли триллы смогут идти по следам, но ведь направление движения беглецов им известно: могут просто пойти вслепую, прочесывая все по пути.

Уходить отсюда надо. Слишком близко они к Хайтане.

Утром пятого дня Андрею не пришлось раздумывать: идти дальше, или еще посидеть денек. Лекс, еще до рассвета отправившийся на охоту, вернулся крайне взволнованным и, подняв Риту, сообщил ей, что нашел свежие следы хайтов. По его словам, он обнаружил у подножия увала многочисленные пеньки от срубленных деревьев, причем срубили их не больше месяца назад. В доказательство он приволок ветку с засохшими листьями. Было видно, что ее отрубили топором, оставив косой срез.

Рита, оценив важность находки, подняла Андрея, все рассказала. Он, в свою очередь, устроил общий подъем. Сообщил народу неприятные новости, сделал вывод, что они слишком засиделись в этом чудесном месте — пора бы и честь знать.

Со вчерашнего вечера осталось еще добрых полкотла густой ухи и несколько рыбешек, нанизанных на ветки и прожаренных в таком виде над углями. Их трогать не стали: с собой можно прихватить, а вот уху доели всю, даже не разогревая. Некогда — вкусив жалкие крохи свободной жизни, пленники не желали променять ее на глинобитные сараи и навозоподобную «халву».

Собирались недолго. Имущества ведь немного: восемь кожаных мешков со скромными припасами да котел со злополучной подставкой.

Одиннадцать беглецов направились на юго-восток спустя час после рассвета.

Ботинки, проложенные высушенным мхом, сдавливали ступни приятной, сухой мягкостью. Нигде не жмет, нигде не давит и не трет — хочется шагать и шагать. И люди шагали: по прикидкам Андрея, если не по пять километров в час выдавали, то по четыре точно. За день сорок спокойно сделают. Эх — жаль нет карты, пусть даже неточной. Хоть бы приблизительно знать, сколько же им еще осталось.

Андрей почему-то не сомневался, что все неприятности остались позади. Теперь главное дойти.

Рита его оптимизм не разделяла. Присев рядом во время одного из привалов, тихо сообщила:

— Мы следы какие-то пересекали, будто тропа старая.

— Я видел. Это похоже на звериную тропку.

— В степи зверям тропы не нужны — куда хочет, туда и идет. Это хайты.

— Рит, так ведь это уже трудно степью назвать. Оглянись: вокруг деревьев хватает, не говоря уже о кустарнике, а там, вон, роща целая. Это уже лесостепь, а в лесостепи, наверное, звериные тропы не редкость.

— Может быть… но сомневаюсь. Нехорошо у меня что-то на душе…

— Женская интуиция?

— Она самая. И обманывает она меня нечасто. Может все же будем высылать дальние дозоры?

— А смысл? Из-за растительности видимость упала сильно. Ничего этот дозор не засечет, пока носом не уткнется. Но и нас тоже заметить издали не смогут.

— Я понимаю, но мало ли…

— Ладно, учитывая твою интуицию, вышлю вперед Гнуса и Сержа. Они молодые — глазастые. Но если это тропы хайтов, то, значит, земли Хайтаны еще не закончились?

— Не обязательно. Их патрули, бывает, далеко на юг заходят. В десятке километрах от центра катастрофы наши несколько раз видели их следы.

— Центра катастрофы? Что это такое?

Рита, явно растерявшись, взяла себя в руки почти мгновенно:

— Да ничего. Просто так место одно называют, неподалеку от Нары.

Поднявшись, она пересела поближе к Лексу, быстро заговорила с ним на тарабарском местном наречии. Андрей был не дурак: понял, что она сболтнула о чем-то, о чем болтать не следует. Что бы это было? А какая ему разница? Жаль даже, что сболтнула: любопытство только разбередила. И вдвойне жаль, что свернула разговор: поболтать с Ритой он был не прочь — его к ней сильно тянуло.

Пересев поближе к Сержу, поинтересовался:

— Ты не знаешь, что за место называется «центр катастрофы»?

— Это где-то у Нары местечко — там островитяне вроде бы нашли кучу добра разного, попавшего сюда вместе с нами.

— А почему Рита не хочет об этом говорить?

— Так она же островитянка: у них это великая тайна — никому не имеют права рассказывать. Она, наверно, и впрямь считает, что об этом никто за пределами их поселка не знает. Наивная: каждая собака знает. Тут разве можно что-то в тайне сохранить? Живем как в деревне: не успеет Круг у себя в поселке чихнуть, как Монах шлет ему письмо со словами «Будь здоров». В общем, это просто игра в секретность.